Вторая часть речи защитника в прениях сторон по делу 223-АПУ19-6. Ст. 205.5 ч.1 и ч.2 УК РФ, ст. 278- ст. 30 ч.1 УК РФ.

Первая часть речи здесь

1. СУЩЕСТВЕННЫЕ ПРОЦЕССУАЛЬНЫЕ НАРУШЕНИЯ УГОЛОВНОГО СУДОПРОИЗВОДСТВА НА СТАДИИ ПРЕДВАРИТЕЛЬНОГО РАССЛЕДОВАНИЯ

Тезис доказывания: продемонстрировать Суду путем описания существенные процессуальные нарушения, которые существенным образом ограничили гарантированные права участников уголовного судопроизводства, повлияли на возможность суда постановить законный и обоснованный приговор.  При этом под уголовным судопроизводством в соответствии с  ст. 5 п. 56 УПК РФ понимается досудебное и судебное производство по делу, как того и требует ст. 389.17 УПК РФ.

 2.1. Следствие в нарушение требований закона домогалось показаний обвиняемых, игнорируя запреты на проведение повторных допросов, при отказе от дачи показаний.

В т. 99 л.д. 19- 22 имеется первичный допрос от 02.03.2015 в качестве обвиняемого  Хамзин Рустем Валерианович, в котором он отказывается от дачи показаний, пользуясь ст. 51 Конституции РФ.  Отказ от дачи показаний является одной из форм обеспечения права на защиту, косвенно реализует положения ст. 14 УПК РФ о презумпции невиновности, подчеркивая исключительную обязанность органов предварительного расследования доказать причастность обвиняемого. Детализируя указанное положение законодатель специальным образом предусмотрел прямой запрет домогаться показаний лица, отказавшегося от дачи таковых. Положения ст. 173 УПК РФ  связывают следователя запретом повторного допроса, указывая, что он возможен только по ходатайству самого  обвиняемого отказавшегося ранее от дачи показаний. В соответствии с ст. 7 УПК РФ порядок производства обязателен  для следователя.

 Однако, в отсутствие ходатайства обвиняемого, игнорируя запрет ст. 173 УПК РФ, не соблюдая процедуру уголовного судопроизводства (напомню, что в соответствии с ст. 5 п. 56 УПК РФ судопроизводство это и досудебное производство по уголовному делу), ограничивая гарантированное право Хамзина, предусмотренное ст. 173, 47  УПК РФ,  ст. 51 Конституции РФ во взаимосвязи с ст. 173 УПК РФ, создавая тем самым существенное процессуальное нарушение, следователь проводит повторные (дополнительные) допросы обвиняемого: второй – 15.06.2016 (т. 99 л.д. 54-57), третий- 18.11.2015 ( т. 99, л.д.58-138),  четвертый – 24.11.2015  (т. 99 л.д. 139-215), пятый 25.11.2015 (т. 99 л.д. 216-238) и уважаемая Судебная коллегия, в это сложно поверить, но при таких же обстоятельствах, в отсутствие ходатайства обвиняемого о допросе,  проведено еще 16 допросов, которые составляют в 98 том материалов настоящего уголовного дела.

 Заслуживающим внимания представляется, что обвиняемый отказывался от подписи во всех указанных протоколах допросов, свидетельствуя свое несогласие с нарушением режима законности. 

Также защита обращает внимание уважаемой судебной коллегии, что большинство  допросов проведено в помещении следственного управления ФСБ, а это означает, что обвиняемого, содержащегося под стражей, необоснованно подвергали этапированию, что  при условии незаконности действий  следствия  может быть расценено  как избыточное применение насилия. Защита далека от вывода о пыточном характере таких действий, вместе с тем та грубость, с которой следствием отринуты предписания Уголовно- процессуального закона  порождает ряд обоснованных сомнений в данной области. Адвокату трудно поверить, что следствие ФСБ не знакомо  с требованием ст. 173 УПК РФ.

 Помимо прочего сторона защиты обращает внимание уважаемой Судебной коллегии на то обстоятельство, что в случае подтверждения  обстоятельств, изложенных выше (многократные повторные допросы с нарушением требований ст. 173 ч. 4 УПКРФ), обжалуемый приговор представляется постановленным на недопустимых доказательствах, что в соответствии с  ст. 389. 17  ч. 2  п. 9 УПК РФ является безусловным основанием отмены приговора в любом случае.

 Аналогичная ситуация  в отношении иных моих подзащитных, например, в отношении Файзрахманова Д.М В т. 90 л.д. 16- 20 имеется первичный допрос от 26.02.2015 в качестве обвиняемого, в котором он отказывается от дачи показаний, пользуясь ст. 51 Конституции РФ. 

 Однако, в отсутствие ходатайства обвиняемого, игнорируя запрет ст. 173 УПК РФ, не соблюдая процедуру уголовного судопроизводства, ограничивая гарантированное право Файзрахманова Д.М., предусмотренное ст. 173, 47  УПК РФ,  ст. 51 Конституции РФ во взаимосвязи с ст. 173 УПК РФ, создавая тем самым существенное процессуальное нарушение,  следователь проводит повторные (дополнительные) допросы обвиняемого: второй — 03.12.2015  в 13.45-14.40 (т.90, л.д. 23-74), третий- 03.12.2015 в 14.42-15.10 ( т. 90, л.д. 75-145),  четвертый — 03.12. 2015  в 15.12. -15.32 (т. 90 л.д. 146-190), пятый 03.12. 2015 в 15.35 -15.50 (т. 90 л.д. 191-247), шестой  22.01. 2016 (т. 90 л.д. 257-260), седьмой 17.06. 2016 (т. 9л.д. 278-281), восьмой 20.06. 2016 (т.90 л.д. 282 -285), девятый 22.06.2016 (т. 90 л.д. 286-294), десятый  22.06.2016 (т. 90, л.д. 295 -298).

 Также заслуживающим внимания представляется, что обвиняемый отказывался от подписи во всех указанных протоколах допросов, свидетельствуя свое несогласие с нарушением режима законности. 

Также защита обращает внимание уважаемой судебной коллегии, что большинство  допросов проведено в помещении следственного управления ФСБ, а это означает, что обвиняемого, содержащегося под стражей, необоснованно подвергали этапированию, что  при условии незаконности действий  следствия  может быть расценено  как избыточное применение насилия. Защита далека от вывода о пыточном характере таких действий, вместе с тем та грубость, с которой следствием отринуты предписания Уголовно- процессуального закона  порождает ряд обоснованных сомнений в данной области. Адвокату трудно поверить, что следствие ФСБ не знакомо  с требованием ст. 173 УПК РФ.

 Тоже самое в отношении Вахитова Л.М. (т.70 л.д. 151-155, 156-206, 216-219, 236-239) Нурлыгаянова Р.Р. (т. 85 л.д. 134-137) и иных подзащитных.

 Представляется все же, что следователи сознательно воздействовали таким образом на подзащитных. Это усматривается в совокупности гуманитарных нарушений  требований Уголовно – процессуального закона, так, например, среди прочего следствием было отказано в свиданиях с близкими родственниками на протяжении всего периода расследования  с формулировкой «нецелесообразно» (см. например, т. 204 л.д. 234, 237)

 2.2. Следователь не исполнил требований ст. 144 УПК РФ о проверке сообщения о преступлении, соединив в одном лице и заявителя о преступлении и лицо, «проверявшее сообщение» о преступлении, фактически стадии  проверки сообщения о преступлении в данном уголовном судопроизводстве не было.

Первым листом в материалах уголовного дела в отношении всех обвиняемых фигурирует Постановление о выделении уголовного дела от 23.09. 2014 за № 4000058 из уголовного дела №2000066, которое по утверждению автора возбуждено по ст. 205.1, ст. 278 УК РФ (т. 1, л.д. 1-9), однако,  Постановление о возбуждении  уголовного дела № 2000066 от 05.11.2012 никаких упоминаний о ст. 205.1, ст. 278 УК РФ не содержит (т.1, л.д. 10-12).

Любопытным с точки зрения режима законности является генезис  ст. 278 УК РФ. Следователь Ю.Р. Кадыров возбудивший 05.11.2012 и расследующий дело № 2000066  по ст. 282 УК РФ,  26.08.2013 пишет самолично рапорт об обнаружении им лично как следователем признаков преступления  ст. 278 УК РФ (т. 4 л.д. 185 -189), этот рапорт регистрируется в 8.00, спустя час, то есть в 9.00 он же самолично, очевидно выполнив за этот час все проверочные мероприятия, предусмотренные ст. 144 УПК РФ, то есть проверив свое же собственное сообщение о преступлении, гарантировав, к примеру, право на защитника проверяемым лицам (ст. 144 ч. 1.1.  УПК РФ)  возбуждает уголовное по ст. 278 УК РФ, присваивая уголовному делу № 300046  (т. 4, л.д. 176 — 184). В этот же день начальник СУ ФСБ, который ранее поручил автору сообщения о преступлении по ст. 278 УК РФ  следователю Кадырову Ю.Р. проверить  собственное же сообщение о преступлении, соединяет новоиспеченное дело № 30046 с делом № 2000066 (т. 4 л.д. 190-194), присваивая объединенному делу исходный номер № 2000066.

Любопытным представляется и основание объединения – совершение преступления одним и тем же лицом, при том, что дело № 2000066 возбуждено и расследуется в отношении неустановленных лиц (т. 4, л.д. 195).

Надо также отметить, что в тот же день  с интервалом в 5 минут ( в  09.05, 09.10, 09.15) следователем Ю.Р. Кадыровым также рассмотрено в рамках проверки сообщения о преступлении еще 3 собственных рапорта об обнаружении  им самолично  признаков ст. 278 УК РФ  в им же расследуемом деле  и каждый раз он тщательно, проведя проверку сообщения о преступлении,  возбуждал уголовные дела по ст. 278 УК РФ (см.  в томе 4  второе дело в 09.05  ПВУД л.д. 196-204, Рапорт л.д. 205- 209, Соединение л.д. 210 -214, третье дело в 09.10 ПВУД л.д. 215-223, Рапорт л.д. 224- 227, Соединение л.д. 228 -232,  третье дело в 09.15  ПВУД л.д. 233-241, Рапорт л.д. 242- 245, Соединение л.д. 246 -249). 

Самым же любопытным является то обстоятельство, что рапорты следователя Ю.Р. Кадырова не содержат никаких приложений, каких – либо материалов ОРД, результатов ОРМ.

 Целесообразность указанных молниеносных действий становится отчасти понятна, когда мы не находим никаких свидетельств, предусмотренных ст. 140 УПК РФ относимых к ст. 278 УК РФ в части оснований (все тех же результатов ОРД или ОРМ), но вновь возвращаемся к т. 1 л.д. 1-9, где видим, что все наши фигуранты, были выделены  в уголовное дело №4000058 из уголовного дела №2000066 вместе с ст. 278 УК РФ…

Указанная схема была также частично применена и по выделенному делу 4000058 уже следователем Корепановым С.Н. (см., например, т. 62 л.д. 154-165).

 Указанное нарушение помимо всего прочего ограничило право за защиту, так как ст. 144 УПК РФ, (действие которой было преднамеренно вышеописанными действиями дезавуировано следователями), в частности предусматривает:

 «Лицам, участвующим в производстве процессуальных действий при проверке сообщения о преступлении, разъясняются их права и обязанности, предусмотренные настоящим Кодексом, и обеспечивается возможность осуществления этих прав в той части, в которой производимые процессуальные действия и принимаемые процессуальные решения затрагивают их интересы, в том числе права не свидетельствовать против самого себя, своего супруга (своей супруги) и других близких родственников, круг которых определен пунктом 4 статьи 5 настоящего Кодекса, пользоваться услугами адвоката, а также приносить жалобы на действия (бездействие) и решения дознавателя, начальника подразделения дознания, начальника органа дознания, органа дознания, следователя, руководителя следственного органа в порядке, установленном главой 16 настоящего Кодекса.»

 Таким образом следователями преднамеренно были ущемлены гарантированные права участников процесса, что в соответствии с ст. 389.17 УПК РФ относится к существенным нарушениям процедуры уголовного судопроизводства.

 Более того,  следует отметить, что никаких проверочных мероприятий следователи по собственным рапортам, разумеется, не производили, права обвиняемых, как того требует в частности ст. 11 УПК РФ не обеспечивали, одно только нарушение связанное с отсутствием возможности пользоваться услугами адвоката образует «с иным нарушением права обвиняемого пользоваться помощью защитника», которое в силу ст. 389.17 ч. 2 п. 4 УПК РФ является безусловным основанием для отмены приговора.

 Единая же позиция следствия в частности подтверждается их взаимозаменяемостью по делам (т. 61 л.д. 142).

 2.3. Заигравшись с расследованием дел в отношении неустановленных лиц, соединением дел, выделением дел в целях придания видимости законности своим действиям, следствие не обеспечило ознакомление с вещественными доказательствами подзащитных, которые были указаны в предъявленном обвинении.

Например, в т. 205 л.д. 135 имеется ходатайство Нурлыгаянова Р.Р. о предоставлении ему для ознакомления вещественного доказательства, которое отказано в связи с тем, что следствие  указанными вещдоками не располагает. Аналогично в  т. 204  л.д. 243 имеется ходатайство Мустафина Х.Ф  об ознакомлении с диском 587/313, ответ следствия аналогичен – не располагает вещественными доказательствами. Вот иные материалы дела, свидетельствующие о таком же нарушении в отношении других подзащитных  том 204 л.д. 247,  л.д. 245, 251;

том 203 л.д. 123, 129, 131-133, 135-137, 139-141, 143 -145, 151 -153, 155-157, 159-161, 163, 167 -169, 171 -173, 175 -177, 182-185;

том 205 л.д. 107-109, л.д. 11-113;

том 207 л.д. 44-46, л.д. 47-50, 51-60; л.д. 175 -177.

 Всем моим подзащитным согласно выше приведенным ответам следователя, имеющимся  на указанных листах дела, было отказано в ознакомлении с вещественными доказательствами на том основании, что они располагаются в деле из которого выделено находящееся в производстве дело, а первичное дело уже рассмотрено в Московском окружном военном суде (МОВС). При этом следует отметить, что законом предусмотренных оснований выделения уголовного дела  у следствия не было, ну это да Бог с ним, но все же есть требования ст. 154 УПК РФ:

«Выделение уголовного дела в отдельное производство для завершения предварительного расследования допускается, если это не отразится на всесторонности и объективности предварительного расследования и разрешения уголовного дела, в случаях, когда это вызвано большим объемом уголовного дела или множественностью его эпизодов»

И наконец, уж совсем пренебрежительное отношение к законности, игнорирование 154 ч. 4 УПК РФ:

«В уголовном деле, выделенном в отдельное производство, должны содержаться подлинники или заверенные следователем или дознавателем копии процессуальных документов, имеющих значение для данного уголовного дела» 

Следствие же, не стесняясь, письменным образом на более чем 50 ходатайств отвечает, что вещественных доказательств нет и копий их нет, потому, что они остались в деле № 2000066 (из которого выделено дело № 4000058) и дело направлено в МОВС и там уже рассмотрено. Вот и все. Но игнорирование норм закона на этом не заканчивается, следствие умудряется писать запросы в МОВС, обескураживая судей (т. 199, л.д. 131-132). При этом подзащитные справедливо указывали на процессуальное значение запрашиваемых вещдоков, так например в ходатайстве Нурлыгаянова Р.Р.  (т. 204, л.д. 245)  указывается, что данный диск использован в экспертизе (т. 25 л.д. 186-189).

Таким образом незаконное выделение уголовного дела, не ознакомление с вещественными доказательствами, нарушение режима законности в форме отсутствия  надлежащего копирования вещественных доказательств при выделении дела,  образовали нарушения процессуального закона, которые ст. 389.17 УПК РФ расценивает как основание для отмены приговора.

 Также следует добавить, что незаконное выделение дела №4000058 привело к тому, что ОРМ по делу проводили сотрудники ФСБ, являвшиеся ранее свидетелями по делу №2000066 (т. 5, л.д. 106 -109, т. 62, л.д. 64-72, т. 181 л.д. 1-7).

 2.4. Не исполнение требований ст. 217 УПК РФ.

Мои подзащитные достаточно освещали данный вопрос в прениях сторон, рассказав суду и о двух комнатах общей площадью 13 метров, и о не предоставлении всех материалов дела (т. 315 л.д. 55), и о судебных  заседаниях в целях лимитирования времени,  в которых суд встал на сторону подзащитных (т. 200 л.д. 82-83, т. 211 л.д. 132-142, 98-102, 104- 105). Добавлю лишь, что ст. 217 УПК РФ  является еще одним важнейшим гарантированным правом участника процесса, которое следствие дезавуировало:

«По окончании ознакомления обвиняемого и его защитника с материалами уголовного дела следователь выясняет, какие у них имеются ходатайства или иные заявления. При этом у обвиняемого и его защитника выясняется, какие свидетели, эксперты, специалисты подлежат вызову в судебное заседание для допроса и подтверждения позиции стороны защиты».

Нарушение этого гарантированного законом  абсолютное право защиты (реализация, которого не нуждается в ходатайствах) формировать список свидетелей защиты, включать соответствующие доказательства (показания специалиста), его ограничение также влечет отмену приговора в соответствии с требованиями ст. 389.17 УПК РФ.  При этом, еще раз подчеркнем, это именно полномочие, которое не требует разрешения в отличие от ходатайства, обвиняемый просто указывает кто подлежит вызову, какие доказательства он приводит в свою защиту.

 Суд первой инстанции попытавшись восполнить не ознакомление подсудимых с материалами дела  в связи с их ходатайствами (т. 326, л.д. 88) в любом случае не имел возможности устранить нарушение не исполнения ст. 217 УПК РФ.

Конечно же должен бы вернуть дело на доследование, но с другой стороны, как он мог бы это сделать? Судьи из Самары были «приглашены»  в Пензу, где жили работали под опекой того управления ФСБ, которое и расследовало дело (ОГЗ судей был бы даже по месту их нахождения), это же справедливо и в отношении судей МОВС, которых тоже «пригласили» в Пензу и опекали те же сотрудники ФСБ.

Меня вот это просто поражает. Сначала они передают в МОВС  простенькое дело, где все признали вину, по надуманным поводам разделяют подсудность, привозят судей в Пензу. А потом дают судьям ПОВС наше дело «Уфимской 20»,. Ну, раз  судьи МОВС осудили лиц по делу, из которого выделили наших подсудимых, то почему бы судьям ПОВС не последовать их примеру?

Да как дают? Без двух томов дела с протоколами обыска, без показаний свидетелей, которые в суде копии протоколов допросов свои не подтверждают. А что судьи? А ЧТО могли сделать судьи? При таком к себе отношении? Вот они и знакомили подсудимых в процессе с делом, исполняя обязанности следователя.

 И главное расчет верный. Затравить в предварительном следствии подзащитных. Сориентировать их на суд. Последнему внушить, что это террористы. Тогда упорство наших подсудимых в отстаивании своих прав судьи первой инстанции справедливо принимали за фанатичное следование идеям «Хиз ут-Тахрир», действительно непонятно же почему  они не пошли на  сделку со следствием (как первая «пятерка», которая давала против них показания в суде). Это же очевиднейшая вещь, получить свои 5-6 лет за участие в ТО, сотрудничая со следствием, выйти на свободу и, пожалуйста, обжалуй приговор сколь душе угодно. Но здесь все разыграли четко, не оставили суду шанса на справедливый приговор.

 2.5.  Систематическое нарушение права на защиту подсудимых адвокатами.

Мои подзащитные подробным образом в прениях описали адвокатов, которые не знакомились с материалами дела, не посещали их в условиях конфиденциальности, не заявляли ходатайств по делу, подписывали протоколы следственных действий, не участвуя в них. Также упомянули и об уголовном деле в отношении вице- президента АП РБ Ромео Фарукшине, и об уголовном деле в отношении Президента АП РБ Булате Юмадилове. Это само по себе свидетельствует о многом.

Вместе  с тем я хотел бы отметить, что в соответствии с ст. 11 УПК РФ следствию была вменена обязанность обеспечивать право на защиту, игнорирование этого предписания закона, вкупе с расследованием дел в отношении неустановленных лиц, при их полной известности, незаконное соединение, выделение уголовных дел, ущемлением прав на доследственной проверке, домогательстве показаний, не выполнении требований закона при исполнении ст. 217 УПК РФ является достаточным свидетельством того, что  право на защиту не было обеспечено по вине государства в лице представителей следственных органов, что также отнесено к существенному нарушению закона и влечет за собой отмену безусловную приговора.

См. также т. 267  - полностью посвящен тому, что ни у одного подсудимого не было адвоката, который защищал бы его непрерывно.

3. СУЩЕСТВЕННЫЕ НАРУШЕНИЯ УГОЛОВНО- ПРОЦЕССУАЛЬНОГО ЗАКОНА СУДОМ

 3.1. Присвоение судом функции обвинения.

В соответствии с ст. 15 УПК РФ суд отделен от обвинения, задача суда на основе состязательности разрешить дело, следуя особой методологии – Процессуальному закону, застраховав себя таким образом от случайных выводов. Однако в суде первой инстанции этого не  произошло. И я здесь не имею в виду ознакомление подсудимых с матералами дела, вместо следствия, предвзятое отношение, удаление подсудимых из зала суда до конца прений без каких –либо к тому законом предусмотренных оснований (т. 283 л.д. 132- 147, т. 263 л.д. 46-47, л.д. 54-55, л.д. 56-57); двойные стандарты в отношении прекращения уголовного дела по ст. 282 УК РФ (т. 263 л.д. 52-53); безосновательную помощь свидетелям обвинения (т. 263 л.д. 8-40); не обеспечение права на защиту (т. 364 л.д. 28-31, л.д. 82); закрытие судебного заседания по письму ФСБ, без какого – либо дальнейшего интереса к тому отпало ли основание возможной угрозы, хотя в самом письме ФСБ говорилось всего о 2 днях этой возможной угрозы (т. 263 л.д. 50 -51); игнорирование того, что вместо вещдоков рассматриваются копии (т. 312 л.д. 161-162) и прочее, и прочее, и прочее.

Все это меркнет, становится шалостью в сравнении со следующим. Следствием были утрачены два тома уголовного дела (т. 139, 180), которые содержали единственные оригиналы обысков по месту жительства подсудимых (т. 263 л.д. 1-7).  Следствие ФСБ в своей очаровательно уважительной манере, согласно приговору суда (ст. 23, 2 абз.) отказало суду в восстановлении протоколов, ну, видно лень было. То есть вот я еще раз акцентирую внимание, у нас есть требование закона к доказыванию, доказательствам, сформулированное ст. 86 УПК РФ:

«Собирание доказательств осуществляется в ходе уголовного судопроизводства дознавателем, следователем, прокурором и судом путем производства следственных и иных процессуальных действий, предусмотренных настоящим Кодексом».

Единственным  основанием бытия вещественного доказательства в деле, изъятого в ходе обыска,  является протокол обыска (ст. 182 УПК РФ).  Все иное не предусмотрено т.н. «процессуальной формой»: разрешено только то, что разрешено, в отличии от либерального разрешено все, что не запрещено. Указанное правило понятно.  Уголовный закон – это все то предельно негативное, что может государство официально сделать с человеком и о чем оно ему письменно сообщает в Уголовном законе. Уголовно- процессуальный закон – это КАК реализуется Воля государства, это строгая формула, воплощающая в себе, с одной стороны, справедливость, с другой, позволяющая определить, что правильно (допустимо), а что является избыточным, порождающим недоверие, агрессию в обществе.

Так вот при таких обстоятельствах, когда орган предварительного расследования отказывается восстанавливать утраченные им тома, суд первой инстанции  становится на сторону обвинения.

А именно:

— с 23 страницы приговора ссылается на свидетелей (не упоминая, что это оперуполномоченные ФСБ), которые присутствовали при обысках, ссылается на  протокол осмотра предметов следователя, так продолжается  до 35 страницы Приговора (последний абзац): приводятся  показания лица, участвовавшего в обыске и протоколов осмотра. Просил бы заметить, что следователь у нас доказательства не формирует, а собирает, следователь у нас источником доказательств не является, но суд первой инстанции не видит разницы между предусмотренным законом документом (протоколом обыска) и  протоколом осмотра. Так бывает.

-  затем суд ссылается, что вот же эксперты видели, мол, книги изъятые при утраченных протоколах обысков, проводили по ним экспертизу значит они изымались. Обоснованию этого тезиса посвящена 35 – 53 страница Приговора.

— далее, суд на странице 53 (предпоследний абзац) указывает, что «суд кладет в основу приговора данное заключение экспертов, поскольку оно является обоснованным и в достаточной мере мотивированным», то есть вопрос книг, вещдоков как бы уже отпал. На 35 странице суд еще обосновывает, что вот, мол, вещдоки есть, хоть нет протоколов  обысков, при которых они изъяты и тут же делает вывод, что и экспертиза допустима;

— дальше больше. Суд отвлекается и описывает с 53 по 58 страницу ОРМ, вскользь упоминая книги;

— На 58 странице опять прибегает к мнению экспертов, но уже по экспертизе № 38, продолжает  описание уникальных способностей Фазылова по распознаванию голосов до 74 страницы, ничего не говорит о причинах не проведения фоноскопической экспертизы и вдруг в 3-м абзаце на 74 странице Приговора указывает, что конкретность голосов ничем не подтверждена, а значит экспертиза не может быть положена в основу приговора.

Согласитесь, интрига растет, читатель задумывается, а что же с вещдоками, как же там с протоколами обысков и книгами, изъятыми в ходе обысков? Протоколы, которых утрачены?

Но суд невозмутимо переходит к оценке доводов защиты (стр. 74 Приговора, предпоследний абзац).  Все! Читатель потерял надежду узнать как же будет определена судьба вещдоков, по которым произведена экспертиза № 40, но не тут — то было.  На странице 75 мы находим блестящую развязку сюжетной линии. После отвлеченного перечисления почему защита неправа  суд указывает: «В суде были исследованы и признаны допустимыми доказательствами восстановленные материалы уголовного дела, в том числе постановления суда разрешающие производство обысков у подсудимых, в том числе у Хамзина, проживающего по ул. Набережная в г. Уфе. Суд считает установленным и доказанным в суде, что представленная на исследование литература была изъята в ходе обысков, проведенных в том числе по местам жительства подсудимых… »

У меня только один вопрос, когда произошло это установление и доказывание? В каком месте? Каким образом?  Как такое суждение возможно от лица, не находящегося на стороне обвинения?  Что убедило суд? Протокол осмотра документов следователем? Или экспертиза, постановленная на книгах легитимность происхождения которых ничем не подтверждена?

Очевидно, что суд в данном случае ничем не обосновал свои выводы, пошел на прямую лингвистическую уловку, сославшись на восстановленные разрешения на обыск, рассчитывал на неискушенного читателя, который не отличит разрешение на обыск от самого протокола обыска, на того, кто не отличает Бабеля от Бебеля, Гоголя от Гегеля.

Считаю это просто постыдным для отечественной юстиции.

Никаких вещдоков в виде книг, в отсутствие протоколов обысков, при которых они изъяты, в деле быть не может, равно как и экспертизы № 40 на них постановленной. Нарушение судом положений ст. 15 УПК РФ, восполнение функции обвинения собственностью авторитета, является прямым безусловным основанием отмена приговора хотя бы уже в  силу  обоснования его недопустимыми доказательствами (книгами в отсутствии протоколов обысков, при которых они якобы были изъяты) – ст. 389.17 ч. 2 п. 9 УПК РФ.

Правда, в суде апелляционной инстанции, опять же не без творческой помощи лиц, очевидно, как мне представляется, сильно радеющих за интересы следствия УФСБ по РБ, несмотря на многочисленные ходатайства представителей защиты о недопустимости указанных вещдоков, отдельные книги были исследованы как доказательства в рамках судебного следствия апелляционной инстанции (проверка доказательств). Печалит, что орудием легализации недопустимых доказательств выступил наш коллега, адвокат и то, что уважаемый Суд из всей массы ходатайств об исследовании доказательств, выбрал только это ходатайство адвоката –защитника. Но сути это не меняет, я как защитник настаиваю на том, что даже несмотря на исследование некоторых книг в рамках судебного заседания апелляционной инстанции в рамках ходатайства адвоката – защитника, столь переживающего, на мой взгляд, за доказательственную базу УФСБ по РБ, указанные книги в отсутствии протоколов обыска не могут быть легализованы силами суда.

 Это лишний раз подчеркивает претензию на всесилие органов дознания.  Но здесь я еще раз надеюсь на мудрость Уважаемого Суда и Прокурора как лица отвечающего за режим законности по делу в том числе. Посудите сами,  автор этого ходатайства подал его без согласования с остальными защитниками, не в судебном заседании, а через канцелярию суда, при  этом при его рассмотрении не присутствовал. Иной целесообразности, на мой взгляд, кроме как легализации недопустимых вещдоков  указанное ходатайство не имело. Значит все же  «что-то не так в Королевстве Датском», если вместо нормального основания  бытия вещдока в деле -  протокола обыска, при котором оно было изъято, сначала судьи ПОВС из кожи вон лезут на страницах приговора, чтобы доказать, что все же это допустимые для разрешения дела вещдоки, затем адвокат- защитник, не посетивший большую часть наших судебных заседаний, втихаря подает ходатайство  именно на предмет легализации недопустимых вещдоков путем их исследования. Прошу Уважаемый Суд  не подыгрывать органу дознания, в виде кого бы он не представлялся, не использовать этот факт как основание того, что защита признает указанные вещдоки допустимыми, это недостойно. Любому ясно, что любой нормальный защитник не может согласиться с такой позицией, любому понятно кто и что стоит за подобными ходатайствами защиты, но это ничего не значит для тех целей, ради которых мы сегодня здесь собрались, подлинных целей Правосудия. Я уверен в порядочности  и добросовестности Судебной Коллегии, я уверен в Вашей совести, прошу на поводу у органа дознания не идти, несмотря на всю демонстрируемую им силу влияния. Выше Закона – нет никого. Один плюс закон – это уже большинство. Прошу вас быть верными присяге.

 3.2. Неправильное применение норм процессуального права в части оценки доказательств.

В соответствии с нормами Уголовно- процессуального закона доказательство признается недопустимым, если оно получено с нарушением закона, а не в том случае, если оно не нравится суду. Однако в нашем приговоре суд признает доказательство недопустимым и позволяет себе не давать ему никакой оценки именно потому, что оно ему не нравится.  При этом не стесняется писать об этом. Речь идет о заключении специалиста Солоницкого А.В., которое суд не счел обязанным оценивать при постановлении приговора.

Вместе с тем отмечу, что законодателем специальным образом заключение специалиста и заключение эксперта объединены в одной статье – 80 УПК РФ, имеют равную доказательственную силу. Более того, в суд апелляционной инстанции  подзащитным Хамзиным Р.В. направлены дополнительные заключения специалистов (т. 363 л.д. 111, 112- 129, 130 -147), исследованные  в ходе проверки доказательств в рамках судебного следствия уважаемой Судебной Коллегией.

Так вот, ознакомившись  с указанными заключениями, которые совершенно опровергают экспертизу № 40, постановленную на книгах, пребывающих в уголовном деле в качестве вещдоков в отсутствии законных к тому оснований, я хотел бы заявить, что совершенно недопустимо приговаривать лицо к такому сроку лишения свободы не назначив, как минимум, третью судебную экспертизу  по делу. Пока, что ст. 14 УПК РФ (хотя она и действует ограничено только в рамках уголовного преследования) никто не отменял, и все сомнения толкуются в пользу обвиняемого. Заключение специалиста, полностью опровергающее экспертизу № 40 является тем самым обстоятельством, которое порождает сомнение. И суд не устранил это сомнение.

Тоже самое верно и в отношении Заключения специалиста  Исмагуловой  (т. 275 л.д. 114-125), которой суд вообще не дал никакой оценки.

 Считаю, что судом немотивированно, по надуманным мотивам, отказано в исследовании заключения специалиста, что в соответствии с ст.  389.16 ч. 2- 4 является основанием для отмены приговора.

https://www.youtube.com/watch?v=M-WK3OxL9rA&t=206s