4. Экзистенциально  вопросы смерти всегда  решаются с точки  зрения подобного в  степени  отношения к самое себя. Так,  нас не волнует смерть других людей так, как  смерть наших близких. Это  подобие,  которое характеризуется, как  общность  по целевой причине,  а так же  по целостной парадигме реализации. В природе человека — все прощать своим близким (приближенным). Подобие  в отношениях с не — родственным  так же  может быть продиктовано сферой  движущих причин (единый статус) в той или иной парадигме бытия. Единая сфера реализации и прочее. Все это в той или иной  степени обеспечивает подобность организации перехода, а, следовательно, и  восприятия людей. 

3. Вообще  же сегодня в мире  равенства и  силы мысли общества, следует  проводить  различия  между  людьми не основе  внешнего  сравнения, функционального,  тяготеющего к структурализму, а на  основе того, как  человек, как  система самоорганизуется в  отношении того, что  он есть  перед неизбежностью реализации  тех или  иных форм общественного  бытия в  возможности. Как  мы уже говорили, смерть  хотя и является завуалированной формой такого ОБВВ, но в то же  время это наиболее эффективный, а главное первичный  показатель и основа формообразования человеческого.  Если и определять  условия генезиса человека  их  можно  определить так:  смерть от всего, мысль, защита, желание безопасности.

Но  есть исключения. Бывает  только  один род людей, которые знают все  так, как  они должны это знать – дети. И если  ребенок  сталкивается  с тем, что он смертен, сталкивается с данной мыслью лицом к лицу, в одиночестве  познания  своего мира,  преодолевает страх и переворачивает в своей душе историю человеческого заново, нанося на  нее новые вехи, рождается  то, что  потом в одном шансе из миллиона  назовут  гениальностью. Творческое  возникает  под  копирку генезиса  всего мира, все то, что создало человечество, чтобы уберечь  человека  от  сознания  своей конечности, остается по  ту сторону для нашего ребенка, он понимает фальшь убеждения, что существует жизнь.

5.
Теоретики  от чистого сердца  достаточно  часто ставят вопрос о выборе  как  о форме  определения судьбы человека, всем известна старая академическая установка – «один украдет  потому  что умирает с голоду, другой  умрет с голоду  но не украдет».  При этом предполагается, что сам по себе  выбор есть форма  доведения  до предела  противоречий именно по бытию в  возможности, когда  уже единожды апробированные  формы реализации того  или иного бытия  в возможности, до, собственно, реализации в действиях конкретного человека  предстают как  некоторое неразрешимое противоречие.

4.
Преступление нельзя оценивать эмпирически как чувственно заданную для восприятия конкретику вещи, свойственность которой в одинаковой мере доступна любому субъекту познания, при норме методологического аппарата. Преступление не относится к явлениям материального мира, представляющим собой воплощение постоянной изменчивости, независящей от человека. Его свойства зависят от методов познания, которые мы используем в его познании на пути движения от абстрактного (совокупности, универсальности, методологии) к частному, непосредственно частному — факту совершения преступления.

3.
Нормы позитивного права. Следует отметить, что это историческая традиция  начинать анализ непосредственно с нормы позитивного права. Исторически конкретная традиция указывает на то, что норма права является бытием в возможности, которое максимально приближено к автоматизму своей реализации среди других форм общественного бытия в возможности. Это форма познания реальности, которая лишь только в своей умозрительности может гарантировать индивидууму исчерпывающую полноту представления о реальности.

2.
Анализировать преступление людологически не означает видеть в нем игру, которая реализует бытие в возможности  преступника, тем самым,  уничтожая  общественные ценности. Такое понимание людологического метода исследования представляет собой  вульгарное познание. Анализировать людологически означает  делать все то, что истинно всегда считалось достоинством философии, практически применимым без потери качественности познания при этом.

Глава II.
 
1.
Понятие преступления как объекта познания является идеально сущим бытием. Для его познания в универсальном отношении необходимо понимать весь тезаурус  возможных источников  понятия преступления. Саму методологию, можно применить, соответственно, к ряду данных источников, понимая, что результат познания является продуктом именно такового мировидения. Объективность данной градации не вызывает сомнений по тому ряду причин, что каждое познание, вне зависимости от того рамками какого метода оно связано, необходимо сталкивается с детализацией.

17.
Какими путями мы исследуем предметность нашего вопроса с тем, чтобы выступить за и против того или иного взгляда на данное явление? Прежде всего, это  старая как мир форма познания – сомнение, заключающее в себе все силы  движения к прогрессивному,  должно очищенному от всей слепой уверенности.
 Итак, утверждать и подвергать сомнению. Это может быть сделано в рамках заданной  когнитивной системы, но может опираться  и на схему выделенности из условного значения, где само по себе сомнение противостоит  системе уверенности в истинности того или иного порядка.

16.6
Примерность будущего  универсального исследования преступления может обрести себя в следующих  границах.

1. Анализ понимания преступления в таких формах познания как:

1.1. Наука уголовного права и прилегающие к ней науки по данной методологии вопроса (Криминология,  юридическая психология, УИП, УПК, социология, психология и др.);