Дискуссии по вопросу целесообразности применения суда присяжных в уголовном и прочих судопроизводствах прекращаются лишь для того, чтобы возобновиться вновь, подтверждая, что в области мыслительной деятельности каждому противоречию присущи свойства истинности и каждое из них в области мысли таковым является. Сторонники суда присяжных видят в нем единственный источник правосудия, отрицая всякое другое судопроизводство, полагая его выкидышем и суррогатом; противники не скупятся в демонстрации нелепости казуистики, одновременно раздувая тщеславие профессиональных участников правосудия.

Свидетельские показания — это прежде всего процессуальный результат, продукт взаимодействия специального субъекта (дознаватель, следователь, суд) с носителем информации (свидетелем) в законодательно определенной форме с обязательным соблюдением условий, предусмотренных законом.

Совпадение позиции профессионального защитника (адвоката) и подзащитного является древнейшей традицией юриспруденции, и современным законодательством унаследована как элемент добропорядочной защиты. Данная обязанность урегулирована на законодательном уровне (ст. 6 ч.4 п.3, 4 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре»). Вместе с тем законодательство, регулирующее специальный процессуальный статус адвоката (защитник, представитель) не содержит упоминания об обязанности адвоката следовать позиции подзащитного, представляемого. Многие теоретики процесса видят родственную природу института представительства гражданского права ( ст. 185, 186 Гражданского Кодекса РФ) и процессуальных полномочий представителя, механически перенося данный институт в сферу уголовного процесса. Данная позиция представляется неверной в силу следующих обстоятельств.

Cогласно классическому пониманию, сущностью является такой набор свойств и качеств, бытие которого неизменно и служит основанием для отличия одного предмета познания от другого. В отношении мира предметов и вещей все весьма просто-: сущность познается через функциональность и весь тот тезаурус возможного использования, который не вступает в противоречие с целевым предназначением исследуемого. В отношении форм деятельности человека, не связанных с формированием материального результата, вопрос о сущности намного сложнее. Анализ приобретает структурный характер и наши представления о сущности исследуемого зависят всецело от метода исследования, который во многом определяет целевое назначение исследования.

Вопрос о возбуждении уголовного дела в отношении неустановленных лиц относится к тем практическим приемам ведения следствия, которые не придаются огласке в научной литературе. С точки зрения науки уголовного процесса, в рамках академических курсов университета, вообще не исследуется, так как доктринально презюмируется, что возбуждение уголовного дела не предполагает его персонификацию, последняя же является самостоятельной стадией уголовного процесса (привлечение в качестве подозреваемого конкретного лица). Однако вопрос наиважнейший, как для теории уголовного процесса, так и для практики применения уголовно – процессуального закона.

В свое время Платон выдвинул оригинальную концепцию идеального устройства бытия, в соответствии с которой сущность любого предмета подчиняется и, соответственно, доступна для познания через проникновение и сопричастность его «эйдосу». Данная концепция познания не нашла своего широкого практического распространения как методология в силу явной простоты, хотя для своего времени была революционной.