16.3
Уголовное право просто не может себе позволить быть заложником каких-либо установок, лишенных правового обоснования, выраженных идеологически, или политически в форме пожеланий и целевых программных установок в ракурсе двух, трех десятилетий. Право – это бытие справедливости, это средоточие разумности и, соответственно, последняя черта допустимости значений для человека как существа, включенного в систему социальных отношений, того, что мы называем социальными отношениями. Уголовное право должно, прежде всего, обеспечивать форму бытия справедливости в ее отношении к конкретному человеку, который предоставлен сам себе в системе, где индивидуальная свобода – первичное основание для бытия в качестве успешного члена общества. В этом отношении оно– также мера индивидуальной свободы в ее негативном понимании (разрешено все, что не запрещено).
Юристы сегодня уже совершенно спокойно и с достоинством признают свою неизбежную дистанцированность по отношению к философии, понимая последнюю как нечто, что уже не может быть необходимо полезным в рамках отрасли права. Это мнение все чаще подразумевают практики, все больше оно находит озвучивание в лице представителей науки. Проблем в правовой теории больше, чем мы можем себе представить, больше, чем мы можем просто назвать. Переход от централизма к индивидуальной самостоятельности мысли наиболее пагубно сказался на состоянии научных школ права во всех регионах России, по существу переход от «коммунистического» понимания, традиционно марксистского, к новой школе (а, следовательно, через нее к новому правосознанию, правопониманию и пр.) не состоялся. Западное заимствование, по-прежнему, невозможно в силу практической неприменимости на Российской почве «технологий мышления». В мире мысли мы не сдвинулись ни на шаг. Это образует достаточно большой диссонанс с миром действия: молодая Россия достаточно быстро набирает обороты в сфере предпринимательства, нового государственного строительства, политических технологий, социальной инфраструктуры…Получается та ситуация, при которой теория учится у практики, при этом сама до конца не представляя себе, как тот или иной казус вообще может иметь место в действительности. Это чувствует самый простой адвокат и самый высокопоставленный чиновник. Данное отсутствие четкого предела действия в теории, на практике трансформируется в простой произвол, Мы пытаемся решить проблемы условия, как проблемы цели. Условия проживания, условия самореализации личности, признания ее приоритетной ценность в государстве — есть следствие движения государства к определенной цели, вынесенной за пределы личностного, ориентированной на приоритеты, имеющие общественный характер в высшем их обобщении, но никак не в случае, когда мы идем к цели, которую сами не знаем, а о достижении этой цели судим по тому, как живется среднему человеку в стране (пускай даже эта информация дана в статистических сводках правительства).
То же самое наблюдается в рамках уголовного права как науки.
Уголовное право просто не может себе позволить быть заложником каких-либо установок, лишенных правового обоснования, выраженных идеологически, или политически в форме пожеланий и целевых программных установок в ракурсе двух, трех десятилетий. Право – это бытие справедливости, это средоточие разумности и, соответственно, последняя черта допустимости значений для человека как существа, включенного в систему социальных отношений, того, что мы называем социальными отношениями. Уголовное право должно, прежде всего, обеспечивать форму бытия справедливости в ее отношении к конкретному человеку, который предоставлен сам себе в системе, где индивидуальная свобода – первичное основание для бытия в качестве успешного члена общества. В этом отношении оно– также мера индивидуальной свободы в ее негативном понимании (разрешено все, что не запрещено).
Юристы сегодня уже совершенно спокойно и с достоинством признают свою неизбежную дистанцированность по отношению к философии, понимая последнюю как нечто, что уже не может быть необходимо полезным в рамках отрасли права. Это мнение все чаще подразумевают практики, все больше оно находит озвучивание в лице представителей науки. Проблем в правовой теории больше, чем мы можем себе представить, больше, чем мы можем просто назвать. Переход от централизма к индивидуальной самостоятельности мысли наиболее пагубно сказался на состоянии научных школ права во всех регионах России, по существу переход от «коммунистического» понимания, традиционно марксистского, к новой школе (а, следовательно, через нее к новому правосознанию, правопониманию и пр.) не состоялся. Западное заимствование, по-прежнему, невозможно в силу практической неприменимости на Российской почве «технологий мышления». В мире мысли мы не сдвинулись ни на шаг. Это образует достаточно большой диссонанс с миром действия: молодая Россия достаточно быстро набирает обороты в сфере предпринимательства, нового государственного строительства, политических технологий, социальной инфраструктуры…Получается та ситуация, при которой теория учится у практики, при этом сама до конца не представляя себе, как тот или иной казус вообще может иметь место в действительности. Это чувствует самый простой адвокат и самый высокопоставленный чиновник. Данное отсутствие четкого предела действия в теории, на практике трансформируется в простой произвол, Мы пытаемся решить проблемы условия, как проблемы цели. Условия проживания, условия самореализации личности, признания ее приоритетной ценность в государстве — есть следствие движения государства к определенной цели, вынесенной за пределы личностного, ориентированной на приоритеты, имеющие общественный характер в высшем их обобщении, но никак не в случае, когда мы идем к цели, которую сами не знаем, а о достижении этой цели судим по тому, как живется среднему человеку в стране (пускай даже эта информация дана в статистических сводках правительства).
То же самое наблюдается в рамках уголовного права как науки.
