6.
О счастье.
Счастье незримо присутствует в мотивации любого действия, которое мы осмысливаем. Нет более размытого общего понятия- формы, чем счастье. Все стремятся быть счастливыми настолько, что говорят о способах его достижения, но не о самом счастье. И тем не менее законы мышления учат нас тому, что мы необходимо обязаны определиться в предмете своего стремления, иначе придется узнать, что есть черная дыра сознания ( та ситуация, при которой познание и осмысление мира подобно ночному кошмару, когда кого — то хочешь догнать, но несмотря на все усилия не можешь даже приблизиться; так и здесь — любая фактология интерпретируется сквозь методологию размытости вечной устремленности при неспособности разума дать четкое истолкование конкретике чувственного).
Прежде всего, следует отметить, что о счастье думают все, но нет ни одного, кто бы сказал, что он изобрел это понятие, ибо оно превходит в нас догматом вместе с сознанием своей принадлежности роду людскому. Это одна из форм общественно — активного бытия в возможности, которое формирует границы значимого в той или иной области чувственно — заданного. Нереализуемый элемент организации целевой причины общественного бытия в возможности.
Человек и счастье взаимосвязаны таким образом, что всегда рождается необходимость сказать, что первый рожден для счастья, но вряд ли это так, хотя бы потому, что это предполагает реальность бытия этих 2- х понятий, а счастье продуцировано сознанием человека, является его частью, а потому уже ему присуще в качестве " определенного" атрибута, о котором все говорят, но которого никто не определил, настолько ясно, чтобы можно было использовать эту дефиницию в качестве классифицирующего инструмента в человеческой жизни.
Напротив, понятие несчастья (но не горя) определено и идентифицируется намного лучше хотя бы в силу того, что его используют конкретно и непосредственно довольно часто в жизни. Более того, говоря о несчастье необходимо избежать ловушки, так как достаточно назвать любую ситуацию вроде смерти родственника, финансового краха и так далее и каждый согласится с тем, что это несчастье. И здесь точность и верность определения понятия зависит именно от чувственного восприятия против, несчастье и пишется то слитно, ибо более убедительно чувственным образом, данное БВВ сопоставлено большему количеству чувственных форм, чем его положительный антипод -счастье. Несчастье более определено для индивидуума в прямой зависимости последнего от толпы, в той мере в какой он живет общественным ибо для человека вне общественного (говоря «вне» и «человек» мы пытаемся соединить человека как вид животного общественного и в то же время данную ситуацию можно было бы определить как человек против общества со стороны общества ), состояние счастье - уже сама возможность жить, осознавая самое себя — представьте себе приговоренного к смертной казни и вот перед самым приговором его прощают, приговор не приводится в исполнение, сама по себе данная возможность уже есть высшее счастье для него. Именно этим умело пользовались монархи в свое время- так осчастливить отдельно взятого человека. Так же приобретало популярность христианство, давая главное – душевное спокойствие. При этом следует учитывать, что только для нас сторонних наблюдателей это всего лишь «помилование», для приговоренного вся процедура и суда, и публичной казни ( или ситуации, когда казнь есть следствие декларируемой или конституируемой публичности) есть процедура изъятия из сознания человека общественной ценности своей жизни, уничтожения в нем всего лично- общественного, а, следовательно, и личного вообще в понимании общества — именно поэтому организованная преступность рано или поздно станет базисом общества, критериобразующим началом общества.
Как только личность возвышается над обществом в себе, над этим богом внутри каждого из нас, она создает собственную веру в собственность творения (гонения на христиан – рост их популярности), и неважно во что она поверит: в возможность неограниченной власти, в возможность ли быть богом для самое себя и так далее; она создает собственный мир, превращая основание этого мира- мелочь духа, в жемчужину наличного бытия. Именно поэтому расценивать счастье всегда уже необходимо с точки зрения двух диаметрально противоположных полюсов - неактивированного ( общественного) и лично - индивидуального.
Но при всех полярных точках зрения, в том числе при применении людологического классификатора, следует отметить, что счастье категория, которая осознается и чувственно живет в рамках универсама одного человека каким бы он ни был. Так же важно отметить, что счастье понимается как необходимое присоединение к той или иной общественной группе, отмеченной признаком успешности. При этом возможна утрата личностного и крах эмоционального уровня вообще. Играть в игры общественной иерархии — одно из самых опасных занятий для человека деятельного и почти обретшего своего бога.
Для счастья возможна минимальная характеристика, но все же мы попытаемся ее привести здесь:
1. Счастье субъективно человеческое понятие, конституируемое общественными формами БВВ в области социальной реализации человека. Таким образом, данная категория может быть однозначно отнесена к сфере деятельного. Иногда общественное пытается приписать счастью признаки следствия определенной группы действительного, реализовываемого одним человеком;
2. Относится к комплексу общественных понятий, человеку естественным образом не сопоставлено. Иными словами изолированный от общественного человек с рождения рано или поздно придет к необходимости суммировать в понятийном аппарате чувственное проявление действительного, систематически взаимодействующего с субъектом ( самоопределение, календарь, ритуалы выживания, медицина, пища и прочее). Счастье в данный аппарат не входит по причине отсутствия социума, общественного бытия в возможности, следовательно, отсутствует необходимость корреспонденции с ним.
3. Центральная категория в отношении понимания спокойствия. Причем последнее понимается, исходя из степени активности самого человека. То есть некоторая сумма хаотичного, принимаемая за норму, в дальнейшем определяет нормальность и анормальность, так же определяется и счастье, как более конкретное состояние по сравнению с пониманием покоя. Мера так же определяется и формой той или иной игры, персонифицирующей индивидуума в определенных парадигмах.
О счастье.
Счастье незримо присутствует в мотивации любого действия, которое мы осмысливаем. Нет более размытого общего понятия- формы, чем счастье. Все стремятся быть счастливыми настолько, что говорят о способах его достижения, но не о самом счастье. И тем не менее законы мышления учат нас тому, что мы необходимо обязаны определиться в предмете своего стремления, иначе придется узнать, что есть черная дыра сознания ( та ситуация, при которой познание и осмысление мира подобно ночному кошмару, когда кого — то хочешь догнать, но несмотря на все усилия не можешь даже приблизиться; так и здесь — любая фактология интерпретируется сквозь методологию размытости вечной устремленности при неспособности разума дать четкое истолкование конкретике чувственного).
Прежде всего, следует отметить, что о счастье думают все, но нет ни одного, кто бы сказал, что он изобрел это понятие, ибо оно превходит в нас догматом вместе с сознанием своей принадлежности роду людскому. Это одна из форм общественно — активного бытия в возможности, которое формирует границы значимого в той или иной области чувственно — заданного. Нереализуемый элемент организации целевой причины общественного бытия в возможности.
Человек и счастье взаимосвязаны таким образом, что всегда рождается необходимость сказать, что первый рожден для счастья, но вряд ли это так, хотя бы потому, что это предполагает реальность бытия этих 2- х понятий, а счастье продуцировано сознанием человека, является его частью, а потому уже ему присуще в качестве " определенного" атрибута, о котором все говорят, но которого никто не определил, настолько ясно, чтобы можно было использовать эту дефиницию в качестве классифицирующего инструмента в человеческой жизни.
Напротив, понятие несчастья (но не горя) определено и идентифицируется намного лучше хотя бы в силу того, что его используют конкретно и непосредственно довольно часто в жизни. Более того, говоря о несчастье необходимо избежать ловушки, так как достаточно назвать любую ситуацию вроде смерти родственника, финансового краха и так далее и каждый согласится с тем, что это несчастье. И здесь точность и верность определения понятия зависит именно от чувственного восприятия против, несчастье и пишется то слитно, ибо более убедительно чувственным образом, данное БВВ сопоставлено большему количеству чувственных форм, чем его положительный антипод -счастье. Несчастье более определено для индивидуума в прямой зависимости последнего от толпы, в той мере в какой он живет общественным ибо для человека вне общественного (говоря «вне» и «человек» мы пытаемся соединить человека как вид животного общественного и в то же время данную ситуацию можно было бы определить как человек против общества со стороны общества ), состояние счастье - уже сама возможность жить, осознавая самое себя — представьте себе приговоренного к смертной казни и вот перед самым приговором его прощают, приговор не приводится в исполнение, сама по себе данная возможность уже есть высшее счастье для него. Именно этим умело пользовались монархи в свое время- так осчастливить отдельно взятого человека. Так же приобретало популярность христианство, давая главное – душевное спокойствие. При этом следует учитывать, что только для нас сторонних наблюдателей это всего лишь «помилование», для приговоренного вся процедура и суда, и публичной казни ( или ситуации, когда казнь есть следствие декларируемой или конституируемой публичности) есть процедура изъятия из сознания человека общественной ценности своей жизни, уничтожения в нем всего лично- общественного, а, следовательно, и личного вообще в понимании общества — именно поэтому организованная преступность рано или поздно станет базисом общества, критериобразующим началом общества.
Как только личность возвышается над обществом в себе, над этим богом внутри каждого из нас, она создает собственную веру в собственность творения (гонения на христиан – рост их популярности), и неважно во что она поверит: в возможность неограниченной власти, в возможность ли быть богом для самое себя и так далее; она создает собственный мир, превращая основание этого мира- мелочь духа, в жемчужину наличного бытия. Именно поэтому расценивать счастье всегда уже необходимо с точки зрения двух диаметрально противоположных полюсов - неактивированного ( общественного) и лично - индивидуального.
Но при всех полярных точках зрения, в том числе при применении людологического классификатора, следует отметить, что счастье категория, которая осознается и чувственно живет в рамках универсама одного человека каким бы он ни был. Так же важно отметить, что счастье понимается как необходимое присоединение к той или иной общественной группе, отмеченной признаком успешности. При этом возможна утрата личностного и крах эмоционального уровня вообще. Играть в игры общественной иерархии — одно из самых опасных занятий для человека деятельного и почти обретшего своего бога.
Для счастья возможна минимальная характеристика, но все же мы попытаемся ее привести здесь:
1. Счастье субъективно человеческое понятие, конституируемое общественными формами БВВ в области социальной реализации человека. Таким образом, данная категория может быть однозначно отнесена к сфере деятельного. Иногда общественное пытается приписать счастью признаки следствия определенной группы действительного, реализовываемого одним человеком;
2. Относится к комплексу общественных понятий, человеку естественным образом не сопоставлено. Иными словами изолированный от общественного человек с рождения рано или поздно придет к необходимости суммировать в понятийном аппарате чувственное проявление действительного, систематически взаимодействующего с субъектом ( самоопределение, календарь, ритуалы выживания, медицина, пища и прочее). Счастье в данный аппарат не входит по причине отсутствия социума, общественного бытия в возможности, следовательно, отсутствует необходимость корреспонденции с ним.
3. Центральная категория в отношении понимания спокойствия. Причем последнее понимается, исходя из степени активности самого человека. То есть некоторая сумма хаотичного, принимаемая за норму, в дальнейшем определяет нормальность и анормальность, так же определяется и счастье, как более конкретное состояние по сравнению с пониманием покоя. Мера так же определяется и формой той или иной игры, персонифицирующей индивидуума в определенных парадигмах.
